Массовое обучение обязательного характера прочно внедрилось в США между 1905 и 1915 годами, хотя его зачатки появились гораздо раньше – в девятнадцатом веке. В качестве причины для этого всплеска в семейной жизни и в культурных традициях были, грубо говоря, три момента:
1) Воспитание хорошего и доброго гражданина;
2) Построение добропорядочного общества;
3) Развитие индивидуальных способностей каждого человека.
Эти цели по-прежнему остаются актуальными и сегодня, и большинство из нас принимает их в той или иной форме в качестве достойного определения миссии государственного образования, однако мало в каких школах на самом деле это достигается. Но мы абсолютно неправы.
Усугубляет нашу ошибку тот факт, что национальная литература содержит многочисленные и удивительно соответствующие утверждения истинной цели обязательного школьного образования. Например, великий Л. Менкен, который написал в «Американском Вестнике» (The American Mercury) за апрель 1924 г., что цель государственного образования состоит не в том, чтобы наполнить молодых людей разного рода знаниями и пробудить их разум.
Ничто не может быть дальше от истины. Целью является снижение уровня индивидуальности, насколько это возможно, до примерно одного уровня, чтобы воспроизводить и тренировать стандартизированных граждан, для подавления инакомыслия и оригинальности. Такова цель школьного образования в Соединенных Штатах … такова она и везде.
Дополнительные факты прусского происхождения наших школ всплывают снова и снова. На рубеже столетия Уильям Джеймс ссылался на это много раз. Орестес Браунсон, герой книги «Только правда и только небо» Кристофера Лэша (1991 г), публично осудил прусскую направленность американских школ еще в 1840 году.
Труд Горация Манна «Седьмой ежегодный доклад» Совету образования штата Массачусетс в 1843 году, по существу, был гимном земле Фридриха Великого и призывом к внедрению его программы школьного образования здесь в Америке. Прусская культура маячила по всей Америке, нет ничего удивительного, учитывая наши первые ассоциации с этим утопическим государством. Пруссия служила помощником Вашингтону во время Войны за независимость, и так много немецко говорящего населения поселилось здесь в 1795г, что Конгресс рассматривал возможность публикации федеральных законов на немецком языке. Но то, что потрясает, это то, что мы должны были так охотно принять один из самых худших аспектов прусской культуры: систему образования, намеренно рассчитанную на производство посредственных умов, чтобы значительно ослабить духовный поиск, не допустить возможности студентам проявлять свои лидерские качества, а также обеспечить послушных и несовершенных граждан с целью производства «управляемого» населения.
Именно от Джеймса Брайанта Конанта (президент Гарварда на протяжении двадцати лет, специалист по ядовитым газам во время Первой мировой войны, руководитель проекта по разработке атомной бомбы в период Второй мировой войны, верховный комиссар американской оккупационной зоны в Германии после Второй мировой войны, и поистине одна из самых влиятельных фигур ХХ века) я впервые узнал об реальных целях образовательной программы американской школы.
Без Конанта, у нас, вероятно, не было бы такого же стиля и уровня стандартизированного тестирования, которым мы наслаждаемся сегодня, и мы бы не имели таких гигантских средних школ – складов, вмещающих от 2000 до 4000 студентов одновременно, как знаменитая «Columbine High» школа в Литтлтон, штат Колорадо.
Вскоре после того как я ушел из преподавания, я взял книгу эссе Конанта «Ребенок, Родители и Государство» (1959 г.), и то, что меня более всего заинтриговало – это его упоминание, что современные школы, которые мы посещаем, были результатом «революции», разработанной между 1905 и 1930 годами. Революции? Он не вдается в подробности и направляет любопытных и неосведомленных читателей к книге Александра Инглиса «Принципы среднего образования» (1918 г), в которой «можно увидеть эту революцию глазами революционеров».
Инглис, чьим именем названы лекции по образованию в Гарварде, совершенно ясно сообщает, что обязательное школьное образование на этом континенте должно было быть таким, каким оно было для Пруссии в 1820-х годах: угроза растущего демократического движения, крестьяне и пролетарии могли получить голос за столом переговоров.
Современное промышленно развитое обязательное школьное образование должно было сделать своего рода хирургический разрез в перспективном единстве в этих слоях. Разделите детей по предметам, по возрасту, по постоянным рейтингам тестов и многими другими, более тонкими средствами, и маловероятно, что невежественные массы человечества, разделенные в детстве, когда-нибудь снова интегрируются в опасное большинство.,
перевод специально для сайта “Глобосфера” оригинал здесь
